Автор этих воспоминаний за подвиги, совершенные в годы Великой Отечественной войны, получил высшую награду Родины спустя более 50 лет после ее окончания.

Родился Георгий Быстрицкий 2 мая 1925 года в станице Ладожской Краснодарского края.

В армии – с января 1943-го. На фронте – с 1943 года. Командир орудия.

Войну закончил в мае 1945 года. Дважды ранен.

Звание Героя Российской Федерации присвоено 31 декабря 1996 года.

Награжден орденами Ленина, Славы II и III степеней, Отечественной войны II степени, Красной Звезды, медалью «За отвагу», другими государственными, ведомственными и общественными медалями.

«Вместе с одноклассниками из Краснодарской средней школы № 46 я гонял мяч на пустырях, порой озорничал на уроках, но, правда, не на всех. Математику и физику любил. Мне казалось, что все так и будет продолжаться: окончу школу, пойду работать на завод, затем в армию служить…

Но наступило 22 июня 1941 года, началась война. Хотя Краснодар был далеко от линии фронта, фашистские самолеты часто появлялись и над нашим городом. Несколько раз вместо того, чтобы укрываться в подвалах, мы наблюдали за вражескими бомбардировщиками, осуществлявшими бомбежку промышленных объектов и жилого сектора. За что получали не только замечания от участкового милиционера, но доставалось и нашим ушам. Их он крутил до малинового оттенка, однако мы не обижались и просили не выдавать нас родителям.

Война подошла к Краснодару в начале августа 1942 года.

Фашисты второй раз захватили Ростов-на-Дону, рвались к Сталинграду и Кавказу. Началась эвакуация и на Кубани. Меня, как и многих других семнадцатилетних краснодарских парней, не подлежавших призыву в Красную Армию, отправили в тыл. Мы оказались на Урале, в Магнитогорске, где стали учащимися фабрично-заводского училища (ФЗУ).

Здесь-то мы с приятелем из Армавира Димкой Супруновым и приняли решение: в тылу нам делать нечего, наше место – на фронте. Убежали из училища. На железнодорожной станции Магнитогорска влезли в пассажирский поезд, идущий на Запад. На одной из станций, при проверке документов, сотрудники транспортной милиции сняли беглецов с поезда и вместе с другими подобными «героями» отправили в сопровождении милиционера назад, в Магнитогорск.

По прибытии в ФЗУ мы получили соответствующее внушение от директора. Он объяснил, что сейчас идет война и за самовольное оставление оборонных предприятий, что мы уже сделали (а наше ФЗУ готовило кадры именно для них), нас могут, как дезертиров привлечь к уголовной ответственности и вместо фронта мы окажемся в лагере. Директор этого, конечно, не сделал, но мы поняли, что самовольно на фронт не попадем и изменили тактику. Через несколько дней, я и Димка, пошли в военкомат, где заявили, что если нас не отправят на фронт, то будем пробираться туда своим ходом.

После беседы, в ходе которой было выяснено, что, я и Димка, относимся к несоюзной молодежи, работник военкомата сказал: «Да, вижу, парни вы боевые, но добровольцами на фронт берут только комсомольцев».

Очень скоро, практически в течение двух-трех недель, мы вступили в комсомол и получили членские билеты. А потом, по совету старших товарищей, добавили к возрасту по два года.

Теперь уже, как члены ВЛКСМ, мы прибыли в военкомат и попали к другому сотруднику. Тот, выслушав нас, сказал, что, раз вы комсомольцы, то направим вас добровольцами на фронт. А через несколько дней я и Димка, уже ехали в учебный артиллерийский полк.

После окончания учебного подразделения, а в нем училось много взрослых, семейных мужиков, большинству присвоили воинское звание «младший сержант». Но нескольким выпускникам, в том числе и мне, дали звание сержанта.

Затем направили в 18-ю отдельную противотанковую бригаду резерва Главного командования. С июня 1943 года участвовал в боевых действиях в качестве наводчика, а через некоторое время и командира расчета 76- миллиметрового противотанкового орудия. Бригада состояла из трех артиллерийских полков и постоянно перебрасывалась с места на место, порой с фронта на фронт. По распоряжению командующего фронтом принимала участие в боевых действиях и в обороне, и в наступлении – на направлении главного удара.

Меня в батарее прозвали «кубанским казаком», так как остальные бойцы были из других мест. Я неплохо справлялся со своими обязанностями наводчика. В первом бою подбил тяжелый фашистский танк из числа «тигров», с которым раньше батарея не встречалась. Командир орудия был мною очень доволен.

Летом 1943 года во время одного из боев погиб командир орудия, но мы не растерялись. Получилось так, что, будучи наводчиком, я принял на себя обязанности погибшего командира, хотя тогда мне было чуть больше 18 лет. Тот бой я хорошо помню, мы отбили три мощных атаки врага. За этот бой я получил первую награду – орден Красной Звезды. Меня назначили командиром орудия. Теперь на мне лежала ответственность не только за себя, но и за весь расчет.

Скажу честно: многие бойцы, да и командиры не уделяли в первое время должного внимания обустройству позиции, маскировки орудия и расчета, не любили окапываться, а потому часто гибли сами и их подчиненные.

Думаю, что я остался жив и орудийный расчет сберег во многом благодаря тому, что строго соблюдал требования науки, полученной в учебном артиллерийском полку. Нам постоянно твердили: обустрой позицию, замаскируй ее, умело используй рельеф местности, любые подручные средства; если есть возможность, оборудуй блиндаж, другое укрытие для расчета, а затем можно заниматься и остальными делами. Иногда подчиненные, а в расчете были бойцы значительно старше меня, в ответ на мои требования роптали, вносили предложения сделать что-нибудь попроще, дескать, сойдет и так. Но после первых боев начинали понимать: если хочешь уничтожить врага и выжить сам, то бери лопату, топор и оборудуй позицию так, как требует устав, а не как попроще и полегче.

Памятны бои в Прибалтике. В декабре 1944 года, освобождая Ригу, наш расчет уничтожил несколько огневых точек и много живой силы противника.

В январе 1945-го жестокие бои шли под латышской деревней с красивым названием «Илэна», где никак не могли завершиться успехом атаки подразделений Латышского корпуса.

Несколько слов о самом Латышском корпусе. Думаю, это интересно будет для молодежи, да и людям старшего поколения.

После нападения фашистов на СССР сотни тысяч людей в одном порыве шли защищать Родину. И вот тогда начали формироваться не только части народного ополчения, но и воинские соединения из жителей регионов, например, Донские и Кубанские казачьи дивизии, национальные соединения в Азербайджане, Армении, Грузии, других национальных республиках. Так вот, очень хорошо воевал и Латышский корпус, созданный из жителей Латвийской ССР.

Перед развалом Советского Союза латышские националисты, как и другие националисты в Прибалтике, много говорили на тему так называемой «советской оккупации» этих государств. Я могу лично свидетельствовать, что бойцами Латышского корпуса были исключительно добровольцы. Люди, которые по своему убеждению, а не по чьему-то принуждению пошли воевать с фашистами и защищать Латвию.

В очередную атаку вместе с пехотинцами Латышского корпуса пошли и мы, артиллеристы. Двигались в боевых порядках пехоты, орудия катили своим ходом, периодически останавливались и открывали огонь по врагу. Нас фашисты встретили не только огнем артиллерии, но и бомбардировкой с воздуха. Повредили орудие и убили весь расчет, в живых остался только я, получив легкое ранение.

Когда немного пришёл в себя, увидел, что немцы пошли в контратаку. Однако из-за боязни уничтожить своих они неожиданно прекратили обстрел из орудий и бомбардировку с воздуха. Тогда я взял ручной пулемет и, меняя позиции, отразил несколько контратак, но был снова ранен. За бой под Илэной меня наградили орденом Славы 3-й степени.

Через много лет, когда мои товарищи из Краснодарского краевого совета ветеранов органов внутренних дел и внутренних войск стали добиваться присвоения мне звания Героя Российской Федерации, я узнал, что в архивах имеется наградной лист, в котором указаны результаты моего участия в бою под Илэной. В нем говорилось: «…старший сержант Быстрицкий, используя ручной пулемет погибшего товарища, умело, меняя позиции, отразил 7 контратак, вывел из строя 4 пулеметных расчета врага и уничтожил до 18 гитлеровцев». После медсанбата я вернулся в свою батарею, которую вскоре вместе с другими подразделениями нашей бригады перебросили в Германию.

Мой расчет стал украинским, вернее западно-украинским. Пополнение, пришедшее в батарею после боев в Латвии, было из освобожденных районов Западной Украины. Первое время чувствовалась определенная настороженность со стороны новичков. Люди из западно-украинских сел, обычные крестьяне, никуда дальше своего села не выезжали и вдруг сразу оказались на войне. Мы, старослужащие, зная о зверствах бандеровцев, тоже присматривались к «молодым».

Они, кто с начальным образованием, а кто и без него, не очень хорошо понимавшие русскую речь, нуждались в помощи и поддержке. Я заботился о них, а они помогали мне. Так и воевали. Должен подчеркнуть, что крестьянская смекалка и исполнительность помогли этим ребятам стать хорошими солдатами. Мой расчет очень хорошо себя показал в февральских боях в Германии. Мы подбили несколько танков и бронетранспортеров. После чего враг повернул назад. Но самое главное: не было потерь в моем расчете.

Меня тогда наградили орденом Славы 2-й степени, а моих подчиненных, братьев-украинцев, – орденом Славы 3-й степени. На позицию с представителем штаба полка прибыл корреспондент армейской газеты. С тех пор у меня хранятся две небольшие фотографии, на которых запечатлен я и мой орудийный расчет.

В начале апреля 1945 года наш 669-й истребительный противотанковый артиллерийский полк в составе бригады выдвинулся из Германии в Чехословакию.

За участие в боевых действиях на Северо-Западном фронте бригада получила почетное наименование «Двинская». За освобождение Латвии соединение было награждено орденом Красного Знамени, а после боев в Чехословакии – орденом Кутузова 2-й степени.

По прибытии в район города Опава мы оказались на направлении главного удара… Бои под Опавой шли с 15 по 25 апреля и были одними из самых жестоких и кровопролитных в Чехословакии.

Пока воевали на местности, судьба к нам благоволила. При овладении одной из небольших высоток мы на руках выдвинули орудие на удобную позицию и с расстояния метров 200-250 уничтожили два орудия противотанковой обороны, шесть пулеметов и около двадцати гитлеровцев. Это для немцев стало полной неожиданностью.

17 апреля мы вели уличные бои в местечке Олдржихов – важном опорном пункте врага на подходах к Опаве. Немцы превратили каждый дом, каждое каменное строение в настоящие крепости. При очередном перемещении орудийный расчет и пехотинцы из прикрытия попали под перекрестный огонь вражеских автоматчиков. В ходе перестрелки часть фашистов была уничтожена, но были выведены из строя и все мои подчиненные. Я снова остался один. Трое фашистов после окончания перестрелки двинулись в мою сторону, к орудию. Я удачно бросил гранату и уничтожил их. Не успев осмотреться, как на противоположном конце улицы показалось самоходное орудие «Фердинанд». За ним шла колонна бронетехники врага.

В тот момент я одновременно был и подносчиком снарядов, и заряжающим, и наводчиком. Первый выстрел был кумулятивным. После удачного попадания самоходка загорелась. Вторым снарядом подбил вторую самоходку. Фашисты открыли ураганный огонь, и я получил осколочное ранение, но продолжал отбиваться. Очередным залпом уничтожил третью бронированную машину. Вскоре подошли наши, и меня доставили в бригадный госпиталь.

От смерти тогда спас капитан медицинской службы Михаил Васильевич Смирнов. Судьба свела меня с ним вновь через двадцать лет после войны, когда я завершил службу во внутренних войсках и вернулся в Краснодар. Там стал работать в Управлении исправительно-трудовых учреждений МВД СССР.

Мой спаситель работал в соседнем подразделении начальником медицинского отдела местного УВД. Мне хорошо запомнились его слова, произнесенные в далеком 45-м году в Чехословакии: «Я Рокоссовского вылечил и тебя, земляк, быстро поставлю на ноги».

Свое обещание он сдержал. 24 апреля 1945 года меня досрочно выписали из бригадного госпиталя, и я прибыл в свою часть. Успел поучаствовать в боях за освобождение Праги.

За бои в Чехословакии мне вручили орден Ленина.

Наша бригада воспитала шестерых Героев Советского Союза. Комбаты Материенко Николай Федорович и Сироткин Федор Алексеевич погибли в боях. Дучик Павел Андреевич, Клебус Федор Степанович, Матеров Михаил Михайлович и Путанцев В.С. остались живы. В городе Двинске есть две школы имени Героев Советского Союза Материенко Н.Ф. и Сироткина Ф.А. В одной из школ создан музей прославленной бригады.

По завершении боев наше соединение из Чехословакии перебросили в Львовскую область Украины, где мы находились до декабря 1945 года и участвовали в ликвидации банд украинских националистов.

В 1947 году я поступил в Калининградское пехотное училище МВД СССР и уже офицером служил во внутренних войсках, занимался охраной и конвоированием осужденных.

В конце 50-х – начале 60-х годов прошлого века начались процессы по сокращению численности вооруженных сил. Затронули они и внутренние войска. В 1961 году в звании старшего лейтенанта я ушел в отставку и стал работать вольнонаемным сотрудником управления исправительно-трудовых учреждений УВД Краснодарского края, где 20 лет занимался решением производственных и хозяйственных вопросов.

В конце 80-х годов во время одной из встреч с однополчанами зашел разговор о неврученных наградах участникам Великой Отечественной войны. И тогда я рассказал об истории, произошедшей зимой 1945 года в Германии.

…После тяжелых боев мы вместе с пехотой только к вечеру захватили одну из линий фашистской обороны. Немцы отошли и закрепились на следующем рубеже. Я дал команду оборудовать позицию и замаскировать ее. Назначив боевое охранение, приказал часовым нести караульную службу по очереди. Пехотинцы, решив кого-то разыграть, собрали в одном месте несколько окоченевших трупов гитлеровцев и поставили их у проволочных заграждений. На головы мертвецов надели каски, а на грудь повесили немецкие автоматы.

Ночью, сбившись с маршрута, на передовой оказался офицер, шедший в сопровождении автоматчиков в штаб нашего артполка. При тусклом свете луны он подумал, что к нам в тыл идет немецкая разведка, и дал команду своему охранению открыть огонь «по врагу». Начали стрелять и наши часовые. К счастью, никто тогда из бойцов не пострадал. Однако, история получила огласку.

Командир полка по настоянию офицера, угодившего на батарею, обсуждал с замполитом вопрос о передаче материалов в военный трибунал. Замполит убедил командира, что делать этого не надо, так как у меня были боевые награды. К тому же, командир полка лично написал представление на награждение меня орденом Ленина.

Командир тут же затребовал наградной лист и порвал его. Но команду на передачу материалов в трибунал не дал.

В ответ на мой рассказ один однополчанин заметил, что наградной лист на присвоение звания Героя готовился еще в апреле 1945 года за бои под Опавой.

Я сказал, что за Опаву был награжден орденом Ленина. Спустя два года на очередной встрече с однополчанами вновь зашел разговор о Золотой Звезде.

Я передал этот разговор председателю краевого совета ветеранов ОВД и ВВ Татаркину. Иван Петрович отнесся к нему очень серьезно и пригласил на очередное заседание совета Дмитрия Николаевича Черняева, бывшего начальника штаба УВД.

Черняев предложил направить соответствующие запросы и проверить достоверность информации моих однополчан. Краевой совет ветеранов ОВД и ВВ начал переписку по этому вопросу с различными архивами. Мой наградной лист был найден. Его подписал командующий 4-м Украинским фронтом Еременко А.И. Мои друзья обрадовались первому успеху и стали активнее обращаться в соответствующие инстанции.

Через некоторое время приходит ответ, что наградной лист, подписанный командующим не реализован обосновано, так как дважды за один подвиг награждать нельзя. За бои под Опавой я был награжден орденом Ленина.

Казалось, вопрос закрыт. Однако Черняев предложил сверить тексты наградных листов, предоставленных к награждению орденом Ленина и к присвоению звания Героя Советского Союза. И что же: в одном и другом документе говорилось о боях в Чехословакии, но о боях разных, и по времени, и по месту их ведения. Иными словами, к награждениям я представлялся за разные бои.

Должен высказать искренние слова благодарности руководству Генерального штаба и Министерства обороны России, которые подготовили соответствующие документы. И вот 31 декабря 1996 года издается Указ Президента Российской Федерации № 1792 «За мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецкими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов, старшему лейтенанту внутренней службы в отставке Быстрицкому Георгию Георгиевичу присвоить звание «Герой Российской Федерации».

Я – счастливый человек, почти два года провел на передовой, участвовал в тяжелейших боях и остался жив. После войны не только окончил военное училище и стал офицером, но и создал семью. К сожалению, супруги давно нет в живых, но у меня прекрасные дети – дочь и сын. (К слову, сын стал профессиональным военным, получил звание полковника).

Годы моей службы во внутренних войсках и работы в ИТУ УВД Краснодарского края прошли успешно. И сегодня ещё живы многие мои товарищи по службе в МВД. Мы имеем возможность работать в ветеранской организации и помогать родному министерству.