Боевой путь Алексея Уханова начался на Курской дуге в должности помощника командира стрелкового взвода 48-й армии Центрального фронта, которым командовал тогда генерал армии Константин Рокоссовский.

Тем, кто воевал, нетрудно представить, что пережили пехотинцы в течение полутора месяцев Курской битвы, продолжавшейся с 5 июля по 23 августа 1943 года. 5 августа советские войска освободили города Орёл и Белгород. Вечером того же дня в Москве впервые за два года войны был дан победный салют. А 23 августа с освобождением Харькова победоносно завершилась битва на Курской огненной дуге.

За мужество и героизм свыше 100 000 советских воинов были награждены орденами и медалями. После битвы под Курском произошел коренной переломом в ходе Великой Отечественной войны.

Позже Уханов воевал на 1-м Белорусском и 1-м Прибалтийском фронтах. Трижды был ранен. Закончил Великую Отечественную войну в Восточной Пруссии.

В звании полковника внутренней службы Алексей Владимирович вышел в отставку из Главного управления исправительно-трудовых учреждений МВД СССР. Он награжден орденами Отечественной войны двух степеней, Красного Знамени, удостоен более тридцати государственных и ведомственных наград.

Алексей Уханов родился 16 октября 1922 года в селе Никитское Тульской области. В семье было шестеро детей. В двенадцатилетнем возрасте он уже работал в колхозе как заправский мужик. Окончил семь классов и продолжал крестьянствовать.

В армию его призвали 7 августа 1941 года – как раз в разгар уборочной страды. Воинский эшелон прибыл в Челябинскую область, где располагались запасные полки и где солдат готовили к отправке на фронт. Уханов попал в учебный стрелковый батальон, ждал, когда же пошлют на фронт. Однако вместо передовой его направили на военный завод – вытачивать корпусы для снарядов. Сказали, что временно.

«Наступил 1942 год. Чувствую: моя «командировка» затягивается, – вспоминает Алексей Владимирович. – Фашисты уже под Москвой, а я тут ветошью руки вытираю. Написал рапорт об отправке меня на фронт. Отказали. И вдруг приходит письмо от мамы: так, мол, и так, дорогой сынок, твой отец убит под Москвой. Меня, конечно, обуяла страшная ненависть к фашистам. Снова строчу рапорта один за другим. Положительный ответ на них я получил лишь к весне 1943 года.

На станции Змеевка, близ Орла, куда прибыл наш эшелон, кругом были войска – готовились к Орловско-Курскому сражению. Меня назначили помощником командира взвода 1019-го стрелкового полка 308-й стрелковой дивизии Центрального фронта, которым командовал Константин Константинович Рокоссовский.

Мы наступали четыре дня подряд. Атаки шли непрерывно, одна за другой. Фашисты отчаянно сопротивлялись и грамотно отступали. Позиции оставляли, когда основные силы успевали закрепиться на новых высотах. Полк с трудом продвинулся лишь на тридцать километров, неся большие потери. В атаку иногда ходили без поддержки танков, авиации и артиллерии – с автоматом да связкой гранат. Противник же тем временем лупил по нам из стволов всех калибров. Казалось, никакого спасения не будет.

Во второй половине августа стояла невыносимая жара, мы изнывали от жажды и духоты, – продолжает свой рассказ фронтовик. – К тому же батальоны окопались на открытой местности. Гитлеровцы же сосредоточили свои силы за болотом, на опушке леса, и внимательно наблюдали за нашим передвижением.

Однажды в беседе со мной комбат обмолвился: «До нашего прихода здесь погибли три полка. Бой будет смертельным. Правда, разведка донесла, что часть войск гитлеровцы вывели вглубь обороны». Моему взводу предстояло преодолеть край болота, перемахнуть через завалы деревьев и выбить немцев из передних траншей.

Я собрал командиров отделений, вместе осмотрели болотце и лесной завал. Стали думать, как обхитрить фашистов. В конце концов решили, что лучше всего продвигаться по болоту небольшими группами, обмотав головы травой.

Конец мощной артподготовки означал начало атаки. Взвод пополз по болотцу, поросшему травой. Воды не было, но поверхность под нами буквально «дышала». При приближении к завалам противник открыл шквальный огонь: видимо, заметил странные передвигающиеся «кочки».

Болотце мы преодолели с небольшими потерями. Чуть позже начали подтягиваться другие подразделения. Это было нам на руку, так как они отвлекали огонь противника на себя. Улучив момент, я передал по цепочке: «Вперед!» И мы разом перемахнули через преграду. Перед нами – траншеи, фашисты, а прямо передо мной, метрах в пяти, – обер-лейтенант прицеливается из «Вальтера». Выстрелил и... промахнулся – пуля просвистела у самого моего затылка. Я мгновенно упал. Офицер, видимо, подумал, что «рус капут!», и юркнул в окоп. Вслед гитлеровцу я бросил гранату. Взрыв разнес укрытие вместе с фашистом. Гранатами и автоматами мы расчистили путь ко второй линии обороны – часть солдат уничтожили, часть разбежалась по лесу.

Командир полка наблюдал за нашими действиями и был восхищен натиском подчиненных. После боя он вызвал меня в штаб, обнял и сказал: «Взводный, ты совершил подвиг. Надо было бы представить тебя к званию Героя Советского Союза. Да видишь, какая обстановка? Настоящая Огненная дуга. И волокита с этим званием будет большая. Получишь орден Красного Знамени – жди». И действительно, вскоре я его получил. Это была первая боевая награда, полученная на Курской земле.

В двадцатых числах августа 1943 года завершилась битва на Огненной дуге. Враг потерпел сокрушительное поражение. Наш стрелковый полк вывели на кратковременный отдых и пополнение.

Готовилась операция по освобождению Белоруссии. Нашу 48-ю армию передали сначала 1-му Белорусскому, а затем 2-му Белорусскому фронту.

На белорусской земле мы встретились с не менее, чем на Орловском направлении, ожесточенным сопротивлением врага, но у нас уже был боевой опыт. Теперь мы не лезли напролом, в лоб, а больше действовали скрытыми маневрами. Не обходилось, конечно, без атак и контратак.

Однажды в течение дня гитлеровцы трижды атаковали нас. Отобьем одну огневую волну – накатывается другая, за ней третья, с еще большей огневой мощью. Гитлеровцев положили несть числа, и они изрядно нас потрепали. Мой взвод уменьшился ровно наполовину. Сам я был тяжело ранен. В медсанбат меня доставили после затишья, а осколок снаряда удаляли уже в госпитале. После выздоровления – снова полк, где мне сообщили, что я награжден орденом Отечественной войны I-й степени.

Бои продолжались, а с ними – и потери. Я даже не успевал толком познакомиться со своими солдатами, как они погибали. Взвод пополнялся за счет мужчин старшего возраста, но не обстрелянных.

После изматывающих атак неожиданно наступило затишье. Меня вызвал командир полка: «Пришел приказ об откомандировании тебя на курсы младших лейтенантов. Завтра в путь-дорогу. И возвращайся, будем ждать».

Мне не хотелось расставаться с боевой обстановкой: притерся, свыкся. Да и горечь за гибель отца не улеглась. Но приказ есть приказ.

Учеба давалась мне легко, то, о чем рассказывали преподаватели, бое­вые офицеры, я уже успел испытать на себе. Тем не менее, стремился взять от них все, что могло пригодиться на передовой.

Пять месяцев учебы показались вечностью. Родной полк, конечно, ушел далеко на запад, но мне не пришлось догонять его. Разворачивались горячие бои за освобождение Прибалтики. Я попал в 1312-й стрелковый полк взводным.

Враг отчаянно сопротивлялся, но уже по всему чувствовалось – агонизируют гитлеровцы. Поэтому сравнительно быстро мы очистили от них Литву, Латвию и Эстонию, а затем взяли в клещи Кенигсберг. От безысходного положения фашисты сникли и стали сдаваться».

Война закончилась, но служба для многих офицеров продолжалась. Кавалер ордена Красного Знамени и ордена Отечественной войны двух степеней старший лейтенант Алексей Уханов возвратился в Москву летом 1946 года. Длительное время служил старшим оперуполномоченным в центральном аппарате МВД СССР, а затем руководил крупным подразделением в Магадане.

«До сих пор поражаюсь, как я остался жив?! – удивляется Алексей Владимирович. – Командира стрелкового взвода могли убить если не в первом, то во втором бою – непременно. А я участвовал в десятках сражений – и ничего. Какой ангел меня хранил?

На фронте трудно всем, но мне кажется, одна из самых тяжелых нош досталась нам, командирам взводов стрелковых подразделений. В бою для нас всегда была уготована первая пуля. Взводным надо бы поставить памятники на каждом шагу! Насколько мне известно, в России нет ни одного такого памятника…»